«Мы делаем свое обычное дело». О работе патологоанатомов из Свердловской больницы

Патологоанатомия – часть медицины, обычно закрытая для обывателей и находится в тени. Чтобы развеять мифы о специалистах этой профессии, узнать, каково работать с покойными ежедневно и что входит в их обязанности, мы побеседовали с заведующим отделением Свердловской ЦМГБ Александром Бондарем и его сотрудниками.

К большому удивлению в здании на отшибе больничного комплекса меня встретили не унылые или депрессивные люди, – за пару часов разговора я убедилась, что таких позитивных, интересных и душевных людей еще поискать надо.

Медицина вообще не для слабаков, а здесь, пожалуй, кроме выдержки и высокого профессионализма, крайне необходимо философское отношение к жизни и смерти. Медики спокойно воспринимают все то, что входит в их обязанности, самыми важным и ответственным по праву считая гистологию.

– По окончании Луганского института в 1978 году я сразу пошел по данной специальности. Мама как медик спокойно восприняла новость, а вот когда папа об этом узнал, то возмутился: «Мы тебя 7 лет учили, а теперь мне будет стыдно сказать на работе о том, кем ты стал...» Поэтому в родных Шахтах, где мы жили, всем говорил, что я хирург. Вот такая реакция иногда встречается даже у родных людей. С годами его отношение поменялось, да и я никогда не скрывал от друзей, что моя специальность – патологоанатом.

Служба судебной медицины и патанатомия в те годы находились в одном здании. Разделили нас через 2 года, когда на месте болота было построено типовое здание по всем требованиям, и около 20 лет оно служило верой и правдой. После, несмотря на периодически проводимые ремонты, помещение стало давать осадку: стены и перекрытия постоянно трескаются, несмотря на то, что была проведена стяжка стен.

За годы существования отделением заведовали Виктор Васильевич Тельнов, Анатолий Григорьевич Безрукий и Анатолий Васильевич Смешко.

Работу патологоанатомов простой назвать нельзя, но только далекие от профессии люди могут распространять нелепые мифы о том, что здесь только и делают, что постоянно вскрывают трупы, и в это время едят беляши. Основная и, безусловно, самая сложная часть нашей работы – гистология: просмотр послеоперационного, биопсийного материала. На его основании мы ставим онкологические и послеоперационные диагнозы.

Как примета работает подтверждение парных случаев: если причина смерти человека – инфаркт, то в этот же день или на следующий жди повторного случая.

Есть миф о том, что алкоголики умирают от цирроза печени, но в большинстве случаев это не так. С этим диагнозом в основном уходят из жизни люди, которые после болезни гепатитом не придерживались медикаментозных рекомендаций: в течение полутора-­двух лет необходимо соблюдать диету, исключить алкоголь, сало.

Очень редко к нам поступают дети, – это всегда трагедия, слезы у всех сотрудников, и у мужчин, и у женщин. Но тяжелее всего санитарам: вскрытие происходит в Луганске, но ребенка им нужно одеть и передать родителям. Также морально тяжело, когда умирает незамужняя девушка, и в последний путь ей приносят свадебный наряд. Максимальные физические и эмоциональные нагрузки у нас были в 2019-­2020 годах, во время коронавируса. Тогда моя коллега Наталья Валериевна, кажется, постоянно была в секционном зале, это место, где происходят вскрытия. За один месяц к нам поступило 138 трупов, нужны были особые меры предосторожности. То, что в это время она готовилась стать мамой, исключает миф о том, что «беременным нельзя смотреть на покойника».

В разговор вступает молоденькая, улыбчивая, энергичная врач Наталья Самарская, которая после интернатуры 9 лет работает по выбранной специальности:

– Наш коллектив очень благодарен администрации больницы за то, что последние два года в отделении появилось новое оборудование: современные микроскоп, микротомы, термостат, реактивы, дистиллятор и две холодильных установки, о которых раньше нам приходилось только мечтать. Это очень облегчает нашу работу и значительно повышает качество проводимых исследований.

На самые глупые вопросы от знакомых мы всегда отвечаем: родные и дети нормально реагируют на то, какая наша профессия, нам не снятся покойники, и ночью они за нами не бегают, и да, нам не страшно.

Присматривалась к другим специальностям во время учебы, в итоге решила, что с моим характером мне будет интереснее здесь, где нужны терпение,

уединение и ответственность. Моя мама была категорически против выбранной мною специальности, просила представить, что ответит мой ребенок, когда у него спросят, кем работает его мама. Но мои цель и мечта были сильнее предрассудков. Патологоанатом – универсальный врач, мы ставим диагнозы по разным направлениям медицины. Большая часть нашей работы незаметна окружающим, но надо понять, насколько ответственная и интересная область – гистология. Четко понимаю – я счастлива тому, что здесь работаю. Я именно там, где должна быть.

В первый день на новом месте запомнился умерший, которого пришлось вскрывать, приступив к работе в Свердловске. Он оказался больным ВИЧ-­инфицированным. Процедура вскрытия та же, но нужно быть особо аккуратным, чтобы не пораниться. Надевать не одну, а 2­-3 пары перчаток.

В любой работе бывает неприятная ее часть – здесь это вскрытие, поэтому к смерти относимся проще, как к неизбежности. Но всегда, когда в процессе исследования выявляются злокачественные клетки, даже не зная человека, становится не по себе, особенно, если он молодой. Всегда жалко, конечно, когда у умершей женщины остаются маленькие дети.

Иногда к нам как к медикам обращаются знакомые за консультацией. На основании своих знаний назначить лечение мы не имеем права, но можем подсказать, на что обратить внимание в своем здоровье и к какому доктору обратиться за помощью.

Кстати, касательно органов дыхания: по сути невозможно отличить легкие курильщика от легких человека, который ни разу не курил. Скажем больше, – в нашем регионе легкие у всех черные, это связано с экологией. Вот если в Свердловске умирает человек из Сибири, у него никакого угольного пигмента не обнаруживается, легкие бледно-­розового цвета, как у младенца. Но важно отметить: курение вызывает другие опасные хронические заболевания.

Мы делаем свое обычное дело, работа эта повседневна, поэтому не считаем ее экстремальной. Все сотрудники совершенно обычные люди, мы живем обыденной жизнью, чувствуя себя здесь «в своей тарелке».

На мои вопросы отвечает изящного телосложения санитар патологоанатомического отделения Елена Плюйко:

– Меня с детства тянуло к медицине, не знаю, почему, но мечтала стать патологоанатомом. С интересом смотрела фильмы ужасов. Я хотела пойти сюда работать даже тогда, когда работала на станции переливания крови. В 34 года, узнав, что есть вакансия, пришла сюда на стажировку. Надо было понять, смогу ли я трудиться здесь, как хотела, ведь это разные вещи – хотеть и работать. В тот день проходило четыре вскрытия, опытные санитары делали свое дело, а я спокойно смотрела на то, что происходит, училась и помогала: зашить, искупать, одеть, при этом на лица умерших не смотрела. Поняла, что смогу, и вот уже шесть лет здесь. Мне интересно познавать новые случаи, различные заболевания.

При знакомстве со мной люди сильно удивляются и всегда спрашивают: «Как ты там работаешь?» Но работаем мы так же, как и в других отделениях, только с мертвыми.  Существует такая примета, как и в любом доме: если во время работы что-­то уронил на пол, значит, кто-­то «к нам спешит».

Рассказывали, что в те годы, когда люди ходили с золотыми коронками, некоторые родные просили их удалить для передачи им, но это категорически невозможно.

Самые необычные и невыполнимые просьбы от родственников: подстричь волосы машинкой или покрасить их. Стандартная процедура – одеть и обуть в последний путь.

Иногда бывают такие случаи, когда после вскрытия, по мнению родных, люди становятся на себя не похожи. Но в моем понимании, близкие просто не хотят отпускать человека. Просто не хотят верить в то, что случилось и в то, что это он. Встречаются такие необычные просьбы, когда некоторые хотят посмотреть на покойника до выдачи тела. Это можно понять, ведь при потере близкого происходит психологическая травма, и каждый переживает ее по­-своему.

Реставрировать лицо никогда не приходилось, это возможно только в отделении судебной медицины. Мы приводим в порядок человека, который умер своей смертью: по желанию близких можем вставить челюсть покойному постригаем ногти, покрываем или вытираем лак с ногтей, мужчинам бреем бороды. Бывает такое, что смотришь на человека и думаешь: родственники ничего не сказали (не всегда могут все учесть по крайнему душевному состоянию): если сейчас подкрасить ей губки – будет, как куколка, сделаешь, и усопший сразу поменяется. Какое­-то интуитивное чувство, когда ты хочешь нанести человеку легкий макияж, даже если тебя не просили, даже если бабушке 80 лет. А на другого человека смотришь и думаешь: ей макияж не нужен. После оказывается, что она в жизни не пользовалась косметикой.

Макияж на лицо наносится только тем, кто при жизни им пользовался, это выполняем так, как умеем краситься сами, по собственному опыту. Реснички, бровки, губки. У нас есть стандартная помада розового цвета, мы сразу предупреждаем об этом близких. Если родственники не согласны, то приносят косметику человека, которой он пользовался, и просят после положить ему ее с собой.

Но всегда, неизменно, близкие просят сделать так, чтобы их родной человек выглядел красиво. Для нас это просто работа, которая предполагает то, чтобы поддержать и успокоить родственников, это ее основной смысл и обязанность. Здесь эти человеческие качества проявляются больше и значительнее, чем где-­либо в другом отделении.

В заключении нашей встречи заведующий отделением провел экскурсию по зданию, где в кабинетах медработники проводили обычную работу. Александр Иванович обратил внимание на отдельный зал для прощания с умершими. Там родные и близкие могут проститься с усопшим перед поездкой на кладбище, все подготовлено и предусмотрено к ритуалу. Просторное помещение со стульями по периметру, постамент под уклоном, застеленный ковром. Такой зал для прощания в ЛНР есть только в Свердловске. Эта услуга бесплатная, ею удобно пользоваться жителям многоэтажек.

Авиценна сказал: «Человек рожден для того чтобы умереть». На стене в секционном зале аналогичного отделения в Червонопартизанске написано большими буквами: «Это место, где мертвые учат живых». Очень философская мысль подтверждает необходимость и важность деятельности патологоанатомов. Эта работа нужная как для живых, так и для мертвых.

Что ж, невидимая сторона этой стороны медицины нам немного приоткрылась. Поблагодарим всех патологоанатомов за их труд и пожелаем крепкого здоровья, благополучия и правильно поставленных диагнозов.

Надежда Константинова

* * *

Больше новостей — в Telegram-канале «Твой город»