«Она отдала свою жизнь за будущее страны». Памяти Клавдии Ковалевой - участницы «Молодой Гвардии», погибшей в 17 лет

15 апреля исполнилось 100 лет со дня рождения Клавдии Петровны Ковалевой – участницы подпольного молодежного движения «Молодая Гвардия». Она внесла свой вклад в самоотверженную борьбу этих молодых людей, тем самым вписав свое имя в число героев нашего города

Клавдия Ковалева родилась 15 апреля 1925 года в селе Новоалександровка. Отец – Петр Васильевич Ковалев, заместитель председателя сельсовета, мать – Ефросинья Александровна Ковалева, из крестьян-­бедняков. Петр Васильевич вступил в КПСС в 1930 году, с 1941 года находился в эвакуации в Махачкале, а с 1943 по 1945 год воевал в Красной Армии.

В 1935 году семья Клавдии Ковалевой переехала в Краснодон, где Петр Васильевич сначала работал заведующим конного двора, а с 1938 года – начальником треста «Краснодонуголь». Кроме Клавдии, у них было еще двое сыновей – Петр и Владимир.

Сначала Клавдия училась в школе Новоалександровки, а после переезда продолжила учебу в школе № 1 имени А.М.Горького. В 1938 году перешла в только что открывшуюся школу № 4 имени К. Е. Ворошилова.

Третья справа – мама Ивана Земнухова, четвертая – мама Клавдии Ковалевой

«Училась хорошо, – сообщала мать Клавдии. – Дома очень много читала как художественной литературы, так и политической. За историю Большевистской партии, историю гражданской войны бралась с большим интересом и делала упрек отцу, что мало занимается по изучению истории партии. В школе была неоднократно премирована книгами, отрезами на платье.

Играла в струнном оркестре, любила танцевать и играла в драмкружке. Накануне Великой Отечественной войны Клавдия Ковалева окончила восемь классов. В 1941 году в ее родной школе разместили госпиталь. Ученики приходили туда, чтобы помочь раненым, писали по их просьбе письма домой, а учебу продолжали в школе №1.

Когда фашисты ворвались в Донбасс, Клавдия настойчиво добивалась, чтобы ее взяли на фронт. Но ей удалось лишь уйти добровольно на сооружение оборонительных рубежей вблизи Красного Луча.

Так и не окончив девятый класс, Клавдия устроилась работать телефонисткой в пожарную охрану №1 города Краснодона, где хорошо зарекомендовала себя, благодаря чему ее приняли в ряды ВЛКСМ».

«Когда вражеская авиация бомбила станции Верхнедуванную и Изварино, туда выезжала вместе с воинами и Клава, – писала в своем исследовании биографии Клавдии Л. Кондратьева. – Маленькая, быстрая, с не по­-девичьи сильными руками, она была повсюду: и там, где нужно было тушить горящие вагоны и склады, и там, где нужно было оказать медицинскую помощь. Такую же решительность проявила Клава и в дни оккупации. По заданию штаба «Молодой гвардии» она распространяла листовки, создала боевую группу в Ново­александровке, где в то время жили ее родители».

Борьба с оккупантами

Во время оккупации семья Ковалевых переехала в Новоалександровку. К Клавдии приходили друзья из Краснодона, и сама она часто отлучалась в город.

«Клавдию нельзя было бы назвать классической красавицей, – написал в своем рассказе «Клавдия Ковалева» Дмитрий Щербинин. – Один ее глаз заметно косил. И все же ее лицо выражало такую приветливую, ясную душевную силу; такую теплую задушевность, такую готовность помочь человеку, что лицо это запоминалось, и к девушке этой шли такие эпитеты, как «милая», «добрая», «волевая», «загадочная».

Из воспоминаний Ефросиньи Ковалевой, матери Клавдии:

«Клава стала очень красивой и стройной, когда повзрослела. Любила читать книги, и читала долго. У нее были вьющиеся русые волосы. Начала рано учиться вышивать, у меня сохранились ее работы. Когда начали эвакуироваться, Клава собрала вещи, но доехала только до Дона и вернулась обратно.

«В 1943-­м году 16­-го июля эвакуировалась с отцом в глубь страны, – уточняется в автобиографической справке Клавдии Ковалевой. – На переправе через реку Дон 21 июля в станице Богаевская, в силу жестокой бомбежки немцами с воздуха переправы, утеряла отца и переправиться не смогла, таким образом, как и многие другие, осталась возле Дона в плену немцев. Второго августа 1942 года возвратилась домой по месту жительства матери, переехавшей из Краснодона в село Новоалександровка».

«Потом пришли немцы, – пишет мать Клавдии. – К нам посылали полицейских, которые спрашивали: «Где Ковалев? Где ружье?» Потом пришло сразу 10 человек, обыскали все, взяли сало, хлеб, и все спрашивали, где муж. А я отвечала, что он в армии. Тогда Клава сказала мне, что они к нам каждый день ходить будут. Она уходила, как только приходили полицейские, в дом Толстеновых. В октябре мы переехали в Новоалександровку, в свой домик, потому что там было не так опасно. Клава первое время никуда не ходила, все больше на гитаре играла. Гитару ей купил отец, играла она хорошо. Потом нас начали заставлять ходить на работу в общину, а Клаву заставили регистрироваться на бирже. Затем пришла повестка, что ее отправляют в Германию, но знакомый врач, Зоя Григорьевна, выписала справку о том, что у Клавы порок сердца».

В осенние месяцы Клава часто уходила из Новоалександровки в Краснодон, объясняя это тем, что в деревне скучно, а здесь уже все друзья по школе. В это время она вступила в организацию «Молодая гвардия» и в члены ВЛКСМ. Домой, в поселок, приходила через двое-­трое суток. Приносила листовки, которые распространялись среди деревенских жителей».

Двоюродная сестра Клавы Надежда Михайловна Крютченкова рассказывала: «В Новоалександровке стали говорить о подпольщиках, появились листовки. Я догадывалась, что Клава имеет отношение к этим листовкам, и однажды спросила ее: «Не страшно тебе?» Клава обняла меня крепко за плечи и сказала: «Не волнуйся, милая моя сестричка, за меня не волнуйся. Наши скоро придут».

Клавдия Ковалева с подругами

«Клава писала листовки, расклеивала их, – указывал в своем рассказе Дмитрий Щербинин. – Также путем осторожных, вкрадчивых проверок, ей удалось подключить к расклеиванию листовок еще нескольких хороших девушек, которые жили в Новоалександровке. Но эти девушки не вступали в «Молодую гвардию» и ничего не знали о городском штабе. В их глазах Клавдия была самой главной подпольщицей, и на нее они смотрели с уважением и даже со страхом».

Мать Клавдии рассказывала, что ее дочь собирала из запчастей радиоприемник для подпольной работы. Также она предполагала, что Клавдия принимала участие в поджоге биржи, так как, придя домой, она говорила: «Мама! А биржу подожгли. Интересно, кто это мог так хорошо поступить. Это очень смелые ребята. Такими мы должны быть!»

Седьмого ноября Клавдия Ковалева была в числе молодогвардейцев, которые вывесили восемь красных флагов на самых высоких зданиях Краснодона. Она действовала в паре с Иваном Земнуховым.

Пятого января 1943 года полицаи по доносу схватили Клавдию. Под пытками палачи старались вырвать у отважной комсомолки признание об участии в подполье, требовали выдать товарищей. Но она не проронила ни одного слова.

Трагическая гибель

Клава Ковалева за день до гибели на клочке бумаги написала маме несколько строк и передала с соседкой по камере Марией Кулаковой.

«Дорогая мамочка!

Если папа будет жив, то пусть отомстит Приходько Роману и Буханову Порфиру под лозунгом: «Кровь – за кровь, жизнь – за жизнь». Домой не вернусь. Спрячьте дневник. С приветом, Клава».

Предсмертная записка Клавдии была завещанием и призывом к борьбе.

«Пока полицаи ездили за Клавой, в доме ее ждал комендант Хохлов, который с помощью одного из прихвостней произвел обыск. В шкафу была тетрадь, я сожгла ее... Это был Клавдин дневник», – рассказывала Ефросинья Александровна Ковалева.

Ничего не добившись, фашисты 15 января 1943 года расстреляли или бросили живой Клавдию Ковалеву в шурф шахты № 5.

«Клава Ковалева, 17 лет, извлечена опухшей, отрезана правая грудь, ступни ног были сожжены, отрезана левая рука, голова завязана платком, на теле видны следы побоев, – указано в архивном документе. – Найдена в десяти метрах от ствола, между вагонетками, вероятно, была сброшена живой» (Музей «Молодая гвардия», ф. 1, д. 10).

21 марта ее тело было извлечено из шурфа вместе с другими погибшими молодогвардейцами.

Из беседы с Ефросиньей Ковалевой, ноябрь 1985 г.:

«Клаву арестовали в начале января в Новоалександровке. В тот день, помню, она места себе не находила. Видно, знала уже, что Ваню и других ребят посадили в полицию. «Мама, – говорит, – сил нет, как душа болит. Давай достанем мое платье, туфли. Пойду к Наде схожу, повеселюсь...»

А одежда у нас была на огороде закопана. Делать нечего, беру лопату, иду на огород. Она за мной...

Принарядилась моя доченька, ушла к Наде Крютченковой, двоюродной сестре, она через дорогу жила. И часу не минуло, вваливаются полицаи: «Где дочка?» И как только у меня язык повернулся сказать, где... Надя потом вспоминала: они приходят, а Клава как раз поет песню про Катюшу. Голос у нее был – заслушаешься... Так и увели ее по снегу, по морозу – в туфельках.

Прихожу в город, а у полиции – все краснодонские матери. И Анастасия Ивановна там, и Осьмухина, и Попова, и Шепелева... Передала Клаве узелок, а саму ее так и не увидала – забор высокий, окна закрыты. Знай, полицаи туда­-сюда шастают, орут на нас: «Уходите от ворот, покуда целы. А то повесим вместе с вашими сталинскими щенками!»

Смотрим, идет старичок. Он у них то ли сторожем, то ли конюхом работал. Мы к нему: «Ну как они там? Что эти ироды с ними делают?» Старичок отвечает, а у самого слезы на глазах: «Бьют, проклятые барбосы, так бьют – кровью подтекают наши дети».

...Клава его любила, Ваню-­то (Земнухова), хотя мне не признавалась. Так оно и без слов все было видно. Он к нам в деревню, бывало, несколько раз прибегал. Золотой был хлопчик...

Когда Клаву из шурфа доставали, она была в одном платье, босиком. Потерялись где-­то ее туфельки... Слышу, сзади говорят: «Эту девушку живой, видно, сбросили. В стороне ото всех нашли, бедняжку. Отползти успела.

Следом вскоре и Ваню достали...»

Похоронена Клавдия Ковалева в братской могиле героев на центральной площади Краснодона.

Награждена медалью «Партизану Отечественной войны» I степени.

Иван Сергеев, по материалам музея «Молодая гвардия»

***

Больше новостей — в Telegram-канале «Твой город»