«Еще правнучку замуж нужно выдать!»
К сожалению, многие пожилых людей сбрасывают со счетов: ворчат много, и мобильным телефоном пользоваться не могут. Однако многие из них по многим вопросам могут дать фору молодым – как в жизнелюбии, так и мастерстве. А главное – именно они не только могут ответить на вопрос, как было раньше, но и дополнить его деталями, которые вы не встретите ни в одном учебнике истории. Именно эти нюансы в живом рассказе могут дать полную картину происходившего несколько десятилетий назад
- На Донбасс я приехала в 1952 году, – рассказывает Екатерина Ивановна Спичкина, которая в этом году отметила свое девяностолетие, – и сразу поселилась в поселке шахты. Это теперь часть города, а тогда в районе переезда за путями было всего три хатки да степь кругом. В нашем крыле из построек было две казармы: одна в районе Кургана, а другая располагалась вдоль путей, ведущих на шахту «Центросоюз». Те, кто приезжал на Донбасс, селились именно в них. А вокруг ничего – чисто поле. Это потом появились всякие «прилепушки». А вот по ул. Урицкого уже домики были построены, и жило там только одно начальство. Домики были крыты черепицей, тогда это было очень красиво. Сейчас они выглядят маленькими, а тогда воспринимались очень солидными. Вскоре начали строить дорогу на шестьдесят восьмую шахту.
Поступила я на работу на шахту №13, жила у маминой сестры. Правда, задержалась там ненадолго, потому что тетю убило в шахте, и после этого мне дали маленькую комнатку в доме, где был на поселке хлебный магазин.
Я работала грузчицей – лопатой в вагонетки грузила уголь. А вот позже появился скат. Подгоняют вагончики, а грузчики открывают заслонку и товар – ну, то есть уголь сыплется в вагон. Часто приходилось просить ребят, чтобы не сильно открывали заслонку, а то уголь выпадет, и его придется собирать. Тогда восьмичасовая смена стоила 22 рубля, но это чистого рабочего времени, а плюс – пока выедешь из шахты, пока помоешься в бане, переночевали, и опять на работу. Ходили по месяцу без выходных. К примеру – целый месяц в ночь. А я и рада была – приехала из деревни – голая и босая, думаю – больше упряжек сделаю, так мне больше заплатят. Но не тут-то было: некому было подсказать, мол, не кидайся опрометью в работу. В общем, мною закрывали все пробелы: кто заболел – я выхожу. Я тогда не знала всех производственных тонкостей работы. Замуж я вышла в 23 года. Тогда на Донбасс приехало много ребят из армии, потому что вышел приказ: кто пойдет работать на шахту, сразу отпускают на работу. Хлопцы многих девчат замуж забрали, одни молодые семьи уезжали, другие оставались здесь. Вскоре и я пару нашла, расписывались мы в Шарапкино. Это был основной центр, там стоял какой-то двухэтажный дом. Там мельница была, маслобойня и церковь. Сперва мы ютились в моей комнатушке, а потом с двоюродным братом на две семьи купили хатенку.
За покупками мы ходили на Рудник, так раньше назывался центр поселка (тетя Катя ставит ударение на первый слог, - так его раньше называли местные жители). Когда я приехала, хлеб был вольный, а во время войны и после – по карточкам. Потерял этот кусочек бумажки – сиди месяц без хлеба! Тетка рассказывала, как тут люди страдали. Мы-то в деревне жили – нету щавеля на борщ, так клали какую-то лопушистую траву. Нарвем ее, мама ошпарит, налепит лепешек, запечет их – этим и питались, к тому же, у нас была корова. Часто ходили на государственные поля, выбирать мерзлую картошку. Убирали ее в ноябре-декабре, потому что некому было обрабатывать поля. И когда пахали землю, выкатывалась гнилая картошка. Бывало, и по первому снегу ходили. Дома картошку тщательно мыли, измельчали, и пекли лепешки. А тут у них, бедных, и того не было.
А тогда, к концу 53 года, придешь в магазин – а там хлеба много, и такая радость на душе. Я пока «девковала», ела хлеб с водой и сахар. Наколочу сладкой водички, кусок хлеба отрежу – и нормально. Картошку не покупала, потому что она мне гнилая в деревне надоела, так что никаких супов я не варила, да и неохота для себя возиться у печки. На таком провианте я поправилась быстро, и стала просто толстукой, и даже фотографироваться стеснялась, а сейчас – куда что делось.
Хлеба было в достатке, а вот с остальными продуктами – извините. Сейчас что, - лишь бы деньги были, а тогда было и такое: пойдешь в магазин, а там какую-то крупу дают, стоишь-стоишь в очереди, а перед тобой она закончилась. В другом магазине «выкинули» еще что-нибудь – побежал туда. Правда, продавцам жилось довольно неплохо. Вот мясо тогда стоило 14 рублей за кг. Так мало того, что приходилось стоять подолгу, так еще и мосол какой-нибудь продадут по цене мякоти.
С замужеством добавилось хлопот, я быстро похудела, и стала соответствовать своей фамилии (смеется тетя Катя). Муж говорил: «Подгоню я под фамилию!», да и работали мы на равных. Вот огород копала-копала, а потом пошла рожать. Однако счастье наше было недолгим. Когда мужа в шахте убило, у меня осталось двое маленьких детей, одной дочке было три года, а другой – два месяца, мне платили за уход детей, и я не работала 7 лет. Но я не сидела, сложа руки – за это время построила новый дом. Получала я 1200 рублей, из них сразу откладывала 200 рублей на харчи, остальное – на строительство. Ведь надо было и лес выписать, и кирпич, и людей нанять. Но копила я недолго, в 1961 году прошла денежная реформа, и все мои накопления обесценились. Но дом-таки достроила. Чуть дети подросли – снова пошла на работу: трудилась прачкой, уборщицей, банщицей – в общем, никто мне деньги на блюдечке с голубой каемочкой не принес – работала до самой старости.
Когда родилась правнучка, сосед мне сказал: «Ну, вот, правнуков дождалась, теперь и умирать можно!». Как же умирать, Ксюше еще 17, надо ее еще замуж выдать!
Лилия Голодок
Cледите за главными новостями ЛНР в Telegram, «ВКонтакте», «Одноклассниках».