«Стал тренировать 55 лет назад»: история тренера детской сборной по легкой атлетике из Свердловска

Первого сентября на работу в спорткомплекс стадиона имени Горюшкина вышел новый тренер детской сборной по легкой атлетике. Или все-таки старый? Ведь он уже приходил сюда, в свой первый рабочий день в этой должности, в далеком 1967 г. Геннадий Дмитриевич Соловьев отметил в этом году свой 83-день рождения, и после длительного перерыва, во время которого занимался преподаванием физкультуры в школе, снова вернулся к работе своей мечты.

Ему по-­прежнему хватает сил заниматься с детьми, и в своем почтенном возрасте он бегает и прыгает, и даже многим молодым до него далеко. Вы только вдумайтесь: тренеру сборной по легкой атлетике 83 года! А еще у него первый разряд по шахматам, и если кто-­то думает, что сможет его обыграть, надеясь на то, что с возрастом у него ослабли внимательность и острота ума – о, этот человек ошибается.

Так какой же путь надо пройти, чтобы стать человеком, взрастившим трех мастеров спорта, 20 кандидатов в мастера спорта, 48 перворазрядников и тысячу человек массовых разрядов по легкой атлетике? Самому при этом имея на руках более двухсот почетных грамот, дипломов, медалей и значков? Для этого нужно просто его спросить. И вот какую историю он расскажет:

Детство в Ленинском

Так вот, про кино. Его в нашем клубе показывали. Киномеханик крутил аппарат, а роль экрана выполняла обычная белая стена. И как сейчас помню, как в первый раз кино увидел. Мама ушла куда­-то вечером, и я решил, что она пошла это кино загадочное смотреть. И пошел в клуб – один. А там толпа. Я сразу в ней потерялся, но меня заметил Ваня Гудков – художник из четвертой школы – и посадил к себе на шею. И вот так я в первый раз кино и увидел. Шел фильм «Георгий Саакадзе». И как он меня поразил! Глазенками своими в экран – я впервые такое дело видел. А потом я тихонько из клуба вышел, и домой в потемках побрел. А мама переживает, ищет меня. Тогда весь поселок в воронках от взрывов был, а в них весной вода стояла, и она боялась, что я в одну такую упаду и утону.

Кино меня воспитывало. Любил я его до ужаса. Да и сейчас люблю. «Они защищали Родину», «Повесть о настоящем человеке», «Подвиг разведчика», «Парни из нашего города», «Три танкиста» – все это у меня в голове складывалось. И смотрел я его по-­особому. Приходил на фильм, садился – а мне три­-четыре годика – и я там. В картине. Переживал все вместе с его героями. Словно был этими самыми героями. Такой силой надо мной кино обладало. Если это фильм о Котовском – то я Котовский. Если это «Подвиг разведчика Кадочникова» – то я Кадочников. Вот такой был впечатлительный.

Школьные годы

В школу я в 1946 году пошел, но мама меня не хотела отпускать. Мы жили бедно: хорошо тогда было только тем, у кого в семье отец был. Даже если инвалид. У меня штаны были одни, и те полатанные – не в чем было в школу идти.  Я маму не послушал, и бегом к школе – недалеко жили. Она тогда еще маленькая была, не та, что сейчас.

И вот пришел я. Все нарядные такие, красивые – а я в стороне стою. А Лидия Павловна Петрушина говорит: «Мальчик, иди сюда». Я подошел, а она говорит: «Становись сюда». Она дала мне тетрадки и карандаши, и сказала: «Завтра приходишь на занятия». Я домой прихожу, и маме говорю: «Мам, меня в школу приняли». Она: «Как в школу приняли?». И, бедная, побежала к сестре, тете Лизе. Достала белую рубашку, брюки. Ее друзья­-военные дали сумочку кожаную, офицерскую. Я в нее тетрадку положил, и пришел в школу. А там Лидия Павловна говорит: «Дети, я вас научу читать и писать. А потом вы домой придете – и своих родителей обязательно называйте на Вы». Я домой прихожу, и маме говорю: «Вы». А у нее вот такие глаза! И я говорю: «Мне так учительница сказала». Да с важным видом таким – это же сама Лидия Павловна. На Вы я маму называл до самой смерти.

Вскоре я научился читать. Сначала любил военные книги. «Глубокое течение», «Ветер в лицо», «Молодая Гвардия» – ее пять раз перечитывал. И сыновей назвал по «Молодой Гвардии». Сергей Тюленин стал моим кумиром.

Пока меня учила Лилия Павловна, я был хорошистом. Но потом она переехала, а я еще и болеть начал. А тут еще появился парень по фамилии Костромской, приблатненный, начал нас агитировать на свой образ жизни. Мы его Камсой звали. Научил курить (я тогда в пятом классе был). Мы заходим в туалет, а он там. Говорит: «Идите сюда, мелюзга! Хочешь закурить?». Мы ему: «Та не…», а он: «Шо?! Ты кто? Ты че?! На! Затянись и выдохни». Вот так нас приучали курить ребята постарше.

Воспитанник - мастер спорта - Макарцова Наталья

Так вот, про Камсу­-Костромского. Он нами командовал. Даже эксплуатировал. В плохую компанию я тогда попал. На Девятке пивнушка в парке была, туда все приходили в белых рубашечках, белых брюках, а потом пили пиво. Потом его с водкой мешали, и начинали драться друг с другом. Пьяные, падали, и Камса нас заставлял их карманы проверять. Мне пары раз хватило, я боялся это делать, а другие ребята нагло лезли к пьяным. Камса потом в тюрьме сидел, а меня Бог отвел.

Связавшись с плохой компанией, я стал плохо учиться. Тут еще жили бедно, дом наш затопило, в барак переехали. Огорода своего не было, но потом дали несколько соток, мама там картошку сажала. Все одно к одному: казалось бы, стать мне шпаной. Но кроме Камсы, на меня тогда влияли и другие люди. Тем, кто работал на шахте и учился в ФЗУ, давали форму. А те, кто учился у нас в училище, приезжали в военной форме: кто моряк, кто летчик. Мы видели их, и это давало нам стимул учиться. Я как раз познакомился с Виктором Торшиным – он учился хорошо. И я подумал: «Он может, а я нет?». И спрашиваю у него: «Витя, а как вот это решить?». «А вот так: сначала вот это реши, а потом вот это». Я домой пришел, сел – и разобрался. Начал слушать нашего учителя Андрея Михеевича. Он очень строгий был, потом стал директором партизанской школы. А затем, с математикой, и русский подтянул. Стал почти хорошистом.

Знакомство со спортом

К нам на Девятку приехал Анатолий Кузьмич Мельников. Летчик, старший лейтенант. Позже стал заслуженным тренером, работал на стадионе. Женился он у нас. Пришел он танцы в клуб, а там к нему блатные пристали. Он сразу двоим «насовал», а мы, пацаны, все это видели. Мы ведь всегда были там, где драка. Он поступил инструктором физкультуры на шахту, и набрал людей на штангу. В клубе занятия организовал, форму купил. К нему начали люди ходить. И я пошел – он меня принял.

В парке тогда были такие киоски: выдавали литературу почитать, шахматы, шашки, всякие игры, домино – ну все. И Кузьмич оставлял там штангу и гири. Люди подходили и занимались. Тут же турник сделал. На нем я склепку начал делать. По спорту был у нас Валик Федоров, очень здорово у него на турнике получалось все. Он был на класс младше. Я подошел к нему и спросил: «Валик, а как ты это делаешь?». Он начал мне показывать. Я в первый раз подбородком ударился и подумал, что нет, тоже не мое, но он показал мне, как правильно – и я начал делать склепку. Вот и я пошел за ним в этом деле. А со мной и мои одноклассники.

Затем фильмы спортивные пошли: «Вратарь», «Первая перчатка» – раз десять смотрел, «Честь и слава». Мы же в футбол играли лет с шести-­семи. У меня была своя команда из 6 человек. А гоняли тряпочные мячи. Они только тогда и продавались. Мы свой взяли у татарина, у которого киоск по приемке металла был – на три килограмма меди выменяли.

В 1956 году я прочитал о Владимире Куце – олимпийском чемпионе, который на Мельбурнской олимпиаде победил. Бегать нас еще Кузьмич заставлял, я среди ребят первый был. Худой, длинноногий. А тут читаю про Куца, который сам, без тренера, на олимпиаде выступил и стал чемпионом – начал еще и сам дополнительно заниматься. Я Куца потом в Ялте видел. Он привез свою команду, и мы как раз приехали выступать. Я тогда побоялся подходить – постеснялся. Надо было подойти и сказать: «Вы мой кумир, я же из­-за вас начал заниматься, и в Ялту попал на соревнования, на первенство УССР».

Переезд

С дисциплиной у меня все равно была беда, хоть и учиться начал, и спортом увлекся. А все потому, что по­-прежнему с Костромским водился. У нас соседка была, Раиса Ивановна Пономарева – комсорг на шахте. И мама с ней дружила. Раиса Ивановна понимала, что за мою нулевую дисциплину меня могут исключить со школы. Мать учителя регулярно вызывают. И вот Раиса Ивановна говорит: «Слушай, ты же хороший мальчик». И начала меня воспитывать. Мне стыдно стало. А потом она меня выручила: меня Камса подставил, а она пошла и в милиции меня отпросила. Я ее очень сильно зауважал. После этого с Камсой разошелся. Он потом бил меня за то, что я из его банды ушел. А Раиса Ивановна замуж вышла, и на Партизан переехала. Тогда он Николаевкой назывался, потом уже стал Червонопартизанском. Она переезжает туда и маме говорит: «Перевози сына, тут он у тебя хулиганом будет». Мама собрала вещи, а Раиса Ивановна приняла нас на квартиру.

Потом она нам выбила комнатку. И я уже учился в СШ № 9 на Партизане. Здесь уже от меня мои старые друзья отпали, я начал учиться дружить с хорошими ребятами. Тут же Андрей Михеевич Гуков как раз переехал – новый директор. И еще два учителя, которые меня уже знали. Говорят: «Гена, как ты изменился!». Они меня начали поддерживать, и стал я учиться хорошо. А самое главное – Александр Филиппович, учитель физкультуры, увидел, что у меня есть данные, и взял меня (это было в 8 классе) в сборную команды по легкой атлетике. Сказал, что берет запасным, если приму участие в городских соревнованиях. Я накануне очень сильно волновался, ночь не спал. И занял третье место по городу. Он и взял меня в сборную. Я у него начал играть в волейбол. Он дал мне ключ от спортивной комнаты – спортзала не было. Там были конь, брусья, перекладина. Я опять создал свою бригаду­-команду, и мы там занимались.

Воспитанник - мастер спорта - Печенкин Константин

Вот там спорт и стал моей жизнью. Начал заниматься всерьез, занимать первые-­вторые места по городу – по велосипеду, по легкой атлетике, по волейболу. Я был помощником учителя – и все это было фундаментом для того, чтобы я в дальнейшем сам стал учителем и тренером.

В 1957 году поехал поступать в Смоленский институт физкультуры. Кремль увидел – в Смоленске очень красивый Кремль. Нужно было сдать экзамен, и я, вместо легкой атлетики, выбрал специализацию «велосипед». Но мне на экзамен дали особый, спортивный, с переключением скоростей. Я такой впервые видел. Не знал, как их переключать. И так, на одной скорости, по трассе Смоленск­-Москва вытащил чуть выше второго разряда – это четверка была. Так и не прошел по конкурсу, зато в Москве побывал. Пообщался с ребятами из других городов, даже с иностранцами. Джаз услышал. Рубашку себе ковбойскую купил, брюки.

Вернулся домой – и начал работу искать. И тут моя учительница, Людмила Федоровна – она потом завучем стала – говорит: «Гена (а я закончил школу только  с двумя тройками – по немецкому и украинскому языкам), ты работаешь?». «Нет» – отвечаю. До этого я трудился на Лесном складе. Сам пошел туда, грузил лес, заработал на велосипед, на котором стал чемпионом района. Она говорит: «Давай я тебя устрою на работу». И помогла устроиться рабочим в маркшейдерский отдел шахты №2 в Провалье.

А в 1958 году меня призвали на службу в Киев. После дембеля поступил в Харьковский пединститут им. Г. Сковороды на факультет физвоспитания. А в 1963 перевелся в Луганский пединститут им. Т. Шевченко, и уже в 1965 устроился учителем физкультуры в СШ №13 (сейчас ЧООШ №2). А в 1967 году пришел сюда, на стадион, тренером. А что потом… С 1967 по 2022 много чего было. Но именно такими были мои детство и юность: война, послевоенное восстановление страны, бедность, препятствия – и люди, которые становились ориентирами к мечтам и целям... стать великим спортсменом и тренером».

Сергей Марчуков

***

Больше новостей — в Telegram-канале «Твой город»