Шахта будущего: о прошлом и настоящем

В семидесятые годы свердловчане пристально следили за тем, как возводилась шахта «Должанская-Капитальная», но не только потому, что она находится в нескольких километрах от города. Не один год строительство государственного масштаба мелькало на полосах газет и в теленовостях. Журналисты того времени наделяли новострой превосходными степенями, называя его «шахтой будущего». Когда в конце декабря 1981 года предприятие было запущено в эксплуатацию,  для многих жителей города и района она действительно стала дорогой в завтрашний день.

Рассказами о том, как переплелись людские судьбы с историей предприятия, поделились некоторые из них.

«Капитальная» помнит тепло моих рук

– Я работал в четвертом строительном управлении, ­ рассказывает Михаил Антонович Гнатенко, – это структурное подразделение всегда было на хорошем счету. Если перечислить всю нашу работу, то мы, можно сказать, построили полгорода: швейная фабрика, стадион, почта, девятиэтажка с аркой, реконструкция ДК. Девятую школу тоже мы строили. Проводили реконструкцию действующих шахт: № 66 и «Свердлова». Однако самым трудоемким объектом было возведение с нуля шахты «Должанская­-Капитальная», которое началось в 1970 году.

На  закладку объекта я пришел с учениками из ПТУ №12,  можно сказать, в чистое поле. Помню, там была стерня, которая осталась от покоса пшеницы. На размеченную  кольями делянку зашел трактор, опустил нож и распланировал участок. Следом экскаватор стал рыть котлован. После чего мы с ребятами начали закладывать фундамент под временное здание, оно и сейчас стоит, тогда там были ламповая, баня и другие необходимые объекты. Вскоре были построены столовая, и комбинат, а потом уже пошли копры: сначала делали вспомогательный, а уже потом ­  основной ствол. Выливали его из железобетона. Бадьи были такие, что туда КАМАЗ породы войдет, ведь одна только ее дужка весила около 70 кг. Сначала делали опалубку, потом ее заливали бетоном, и туда же вставлялись железные прутья, чтобы временно крючки цеплять для колец и затяжки. Потом бригада укладчиков эти «башмаки» закладывала кирпичом. А ниже уже работали проходчики. Они бурят, взрывают, вентилируют, после чего опускается бригада, и начинает грузить породу в бадьи и поднимать на­гора.  Тут работа шла циклами по 50 метров.

Руки от работы были просто «деревянными». Арматура, опалубка, фундамент глубокий заливали. Каждый день мы принимали по 100 кубов бетона, ведь чтобы он не схватился, процесс должен быть непрерывным. Потом строили компрессорную, а к ней тянули подземные коммуникации, а там и кабели идут, и узкоколейка. В общем, задача была не из легких. Устанавливали канализационные трубы, а они огромные –  сечением 820 мм – из бетона, весом до 5 тонн. Укладывали их автокранами и тянули эту линию через прилежащие ставки.

Все работы были очень сложными, и требовали не только физических усилий, но и предельной концентрации внимания. К примеру, заливку ствола нужно было подгонять до миллиметра. Наше управление было очень сильным, и несмотря на то, что «Должанское» было тоже на хорошем счету, эта работа была поручена именно нам. Тепло моих рук помнят многие строения нашего города, но больше всего – «Должанская­-Капитальная».

Шахта работает на остатках

– Начинал я свою трудовую деятельность горным мастером, а потом – начальником участка на шахте «Вторая Одесская», – вспоминает Николай Александрович Мягкый. –  Сначала это было самостоятельное предприятие. Но с введением в строй в 1981 году Должанской Капитальной, шахты № 66, № 67, № 70 и № 71, а так же «Одесскую» ввели в ее управление, и они стали шахтоучастками.  Первым директором шахты был Виктор Федорович Исайко, именно он забрал меня на шахту старшим диспетчером, когда по состоянию здоровья я был вынужден перейти на другую работу. Проработал я на «Капитальной» с 1984 по 2013 год. Шахта начинала с миллиона тонн, но со временем дошла до трех миллионов тонн годовой добычи. Работало 13 лав, 17 подготовительных участков. А мне приходилось управлять этим сложным хозяйством. Смена в 12 часов проходила в сплошном напряжении. Самым трудным было введение в действие плана ликвидации аварии, то есть спасения людей. Помню, как в 1998 году на шахте случился пожар. На конвейерном участке загорелась лента №1, причину так не установили, но были предположения, что она загорелась от сварочных работ, хотя, возможно, и от непотушенной сигареты. Не только лента сгорела полностью, но еще и выгорела выработка протяженностью 500 метров.  Хорошо, что пожар не перебросился на следующую ленту (а их на конвейерном участке  было 11). Когда началось возгорание, на этой смене я не дежурил, и пришел утром, когда уже все случилось. Я понимаю, в каком напряжении прошла работа моего коллеги. Первоначально в диспетчерскую сообщили, что по движению воздуха по вентиляции идет дым. Диспетчер сразу выяснил очаг возгорания.  Это было в районе главного ствола, и главного вентилятора. Он немедленно вызвал ВГСЧ, и потом сразу начал сообщать по списку№1: директору шахты, главному инженеру, и всему остальному руководству. Дальше – больница, милиция.

Среднесуточная добыча в 1983 году доходила до 9600 тонн. До 1997 года наблюдался спад производства, который дошел до 430 тыс. за год. С 1998 года была нарощена добыча: в 2000 году — 1 млн тонн, в 2003 — 2,27 млн тонн.

Наивысший объем был достигнут в 1986 году – при суточной добыче 9600 тонн за год было добыто 3 млн. 427 тыс. тонн угля. Максимально достигнутая добыча по шахте за сутки была зафиксирована 26 декабря 2010 года — 12 000 тонн.

Первым делом проводится срочная эвакуация шахтеров со всех участков. Сначала спасательной операцией руководит горный диспетчер, который сообщает людям, куда им идти, потом берет руководство главный инженер. Пожар был серьезный, потому что полностью его ликвидировали примерно в течение полумесяца, потом начались работы по устранению всех неполадок. В производственном отношении шахта потеряла много, потому что простаивала  три месяца. Слава Богу, что обошлось без жертв, но при таком масштабе могло быть и по-­другому! Я считаю, что это был человеческий фактор, то есть попросту халатность. Однако добыча угля была восстановлена.

На возведение капра трудятся монтажники-высотники

Когда я уходил в 2013 году, на шахте осталось четыре лавы и семь подготовительных участков. Естественно, уменьшилась добыча. Тем не менее, открыли новые горизонты. На пласту Л­3 при мне сдали в эксплуатацию первую лаву, а К­6 прошли разрез, и оставалось смонтировать комплекс.  О том, что ребята запустили новую лаву, я узнал уже от бывших коллег. Однако сейчас предприятие переживет далеко не лучшие времена. Низкая по сравнению с прошлыми годами добыча 2­3 тыс. тонн за сутки  связана со многими факторами. Главной причиной считаю отсутствие обеспечения – шахта просто работает на остатках, а так долго не протянешь. Душа болит за родное предприятие, порой даже снится, ведь там я не просто зарабатывал стаж, а оставил частичку своего сердца.

Хотела поработать еще…

– На обогатительную фабрику я  пришла в 1992 году из детского сада, – рассказывает Светлана Викторовна Рыбалкина. – В сравнении с дошкольным учреждением, это была такая махина!  Поначалу было даже страшновато. Первое время работать было очень тяжело, но потом я освоилась, да и зарплата стимулировала. Если в саду я получала 85 руб., то здесь целых 250 руб.! Представляете, какая это была разница? Проработав буквально два месяца, меня поставили бригадиром. В моем подчинении было 8 человек. Мы сушили мелкий концентрат (штыбы). Для этого использовался газ, а когда он подорожал, лет десять назад систему усовершенствовали, а цех закрыли. На 13 году работы меня наградили орденом шахтерской славы III степени. Его мне вручали в актовом зале ЦОФ «Свердловская» на собрании, приуроченном ко Дню шахтера. Помню, как мне сказали, чтобы на этом мероприятии я была обязательно. О награждении я не знала, и была сильно заинтригована. Работала я добросовестно, поэтому на сегодняшний день являюсь полным кавалером ордена шахтерской славы.

К сожалению, все эти годы былая слава предприятия потихоньку угасала. Количество людей сокращалось, а условия труда оставляли желать лучшего. К примеру, на нашем участке по штату должно было трудиться 16 человек, а работало 6. На одну ставку, вместо одного рабочего места, я обслуживала 2, и даже три. Несмотря на то, что я хотела еще поработать, три года назад  была вынуждена уволиться.

К сожалению, сегодня угольная промышленность переживает не лучшие времена. Не обязательно работать на шахте, чтобы понимать, как кризис отражается и  на работе предприятия. Несмотря на то, что шахтеры – люди закаленные, и не жалуются на условия труда, они вынуждены за свои деньги покупать робу, а их женам приходится постоянно ее ремонтировать.  Однако  именно «Должанская­-Капитальная» остается самым масштабным предприятием, дающим самое большее количество рабочих мест, благодаря чему, многие свердловчане связывают свой завтрашний день с шахтой будущего.  Ведь согласно разработчикам, кроме промышленных запасов, она имеет потенциал не только подъема технико­-экономического уровня, но и его развития.

Лилия Голодок