«За мамой будем ухаживать сами!»

Выражение «лежать пластом» часто означает тяжелое состояние, после которого наступает долгожданное выздоровление. Однако бывают ситуации, где слова эти приобретают при- вкус безысходности, когда люди из-за болезни вынуждены годами проводить время, лежа в постели.  И тогда испытаниям подвергаются не только те, кто не в силах подняться на ноги, но и те, кто рядом. Обо всех этих трудностях я знаю не понаслышке, ведь когда моя мама в возрасте 77 лет перенесла тяжелый инсульт,  жизнь моей семьи почти на шесть лет разделилась на «до» и «после» него

В неврологии врач сразу предупредила: «Лечение будет долгим и дорогостоящим. Вы готовы?» О каких деньгах могла идти речь, когда на кону стоит здоровье близкого человека! При выписке врач назначила  домашнее лечение и добавила: «Вы получаете малолетнего ребенка – занимайтесь!»  Сначала я не понимала всю глубину сказанного, и когда, вместо свежего маминого борща, после работы меня ждал беспомощно лежащий человек, я воспринимала это как временные трудности. То, что всерьез и надолго здоровье старшей женщины нашей семьи полностью вверено в наши руки и зависит от нашей ответственности, мы поняли примерно через год, когда  вместо ожидаемых улучшений, увидели, что мама потихоньку сдает. При этом ни у кого даже в мыслях не возникало уход за хозяйкой дома доверить чужому человеку.

Смиренно подставив свои спины под тяжелую ношу, шесть человек время от времени меняли свои обязанности и нагрузки, и порой те, кто был на вспомогательных ролях, неожиданно выходили на первый план. К примеру, чтобы пересадить больную в инвалидную коляску, требовалась мужская сила, более слабым домочадцам она не доверяла, и активно сопротивлялась. Когда маму привезли домой после больницы, сразу положили в зале на диване, так что на годы эта комната превратилась в «больничную палату». При таком раскладе неудобно было решать некоторые интимные вопросы, однако, наша пациентка была всегда на виду, что способствовало постоянному контролю за ее состоянием. Конечно же, мама была вынуждена вместе с нами смотреть все телепередачи, но она не чувствовала себя одинокой.

Памперсы не пошли сразу – маме было в них некомфортно, и она их просто на себе разрывала, а цена такого товара больно била по семейному бюджету, так что стиральная машина, можно сказать «не выключалась».

Прогулки были ежедневными и длительными – на воздухе мама проводила не менее трех часов. Одевали ее по погоде,  пересаживали в инвалидную коляску и летом выкатывали во двор, а зимой оставляли в коридоре у отрытой двери. При этом и сами мы были поблизости: или работали на улице, или находились в доме, раскрыв дверь настежь. Если руки-­ноги замерзли, то срочно забирали назад домой. Доставить больную на свежий воздух было задачей не из легких: коляску спускали под уклоном по щиту, положенному на крутые ступеньки порога и, чтобы она не укатилась, – приходилось держать, что есть сил. Но самым сложным было вкатить коляску назад в дом, и справиться тут можно было только вдвоем.

По инерции хозяюшка старалась участвовать в домашних делах, даже чистила картошку, однако, помощью это уже назвать было нельзя. Сидя в коляске, она рвалась на огород, порой доходило до смешного – по просьбе трудящимся выдавали инструмент и вывозили в сад «тяпать» землю. В семье многие вопросы решались с юмором, считая, что лучше смеяться,  даже когда хочется плакать.

Лекарственные препараты приходилось принимать месяцами.  Было, что мы сбивались с назначенной схемы, да и больная порой филонила, и таблетки находили под диваном. Не считая этих погрешностей, она получала комплексное лечение. К тому же артериальное давление мы измеряли 2 раза в день, на обеих руках, и давали дополнительные препараты в связи с этими показателями. Со временем научились колоть уколы

Мы всячески старались поддерживать ее интеллект:­ покупали книжки для маленьких детей с яркими картинками и крупным шрифтом. Сначала она читала и пересказывала, потом смотрела только картинки, а спустя время книжки бесцельно лежали на кровати, а мамочка с годами отдалялась все дальше и дальше. Договариваться становилось все труднее, иной раз терпения просто не хватало. Параллельно в доме полнился список нерешенных задач, а у нас накапливалась хроническая усталость. Однако, когда после ухудшения состояния, осмотрев больную, врач отвела нас с сестрой в сторону и деликатным тоном сказала: «Девчата, готовьтесь, мама ваша на финишной прямой!» Слова эти прозвучали, как гром среди ясного неба. Несмотря на то, что к такому исходу событий судьба готовила нас с первого дня ее недуга, вдруг стало ясно, что подготовиться к этому невозможно никогда! Если в начале болезни я молила Бога: «Не забирай ее у нас!», так понимая всю безысходность, теперь просила Господа, чтобы он даровал маме еще один день, возможно, тем самым обрекая ее на продолжение мучений. Вскоре мама «развязала нам руки», но чтобы заполнить пустоту, которая образовалась после ее ухода и перестроиться на другие жизненные ориентиры, потребовалось много душевных усилий. Прошло уже пять лет, появились новые заботы и неотложные дела, слегка притупилась горечь утраты, но не исчезли претензии к себе: «А все ли я сделала правильно?»

«Я лежачая больная, но пластом я не лежу»

- Я инвалид I группы, -­ рассказывает жительница одного из поселков, Светлана Николаевна, -­ мне 62 года, 10 из которых я прикована к постели. За эти годы, кроме основной проблемы, развились сопутствующие заболевания. К сожалению, я полностью лежачая, даже свет включить сама не могу, так что за мной ухаживает дочь. Она живет в доме, я в кухне. Дочь в течение дня заходит несколько раз – покушать принести, печку подсыпать. Когда не занята, заходит просто спросить: «Тебе что­-нибудь надо?», но когда мне плохо, она постоянно рядом. Если что-­то срочно нужно – звоню по телефону, но лишний раз не хочу ее беспокоить, ведь у дочери слабое здоровье, она тоже на инвалидности, да и двоим детям нужно ее внимание.

Раньше я часто ложилась в больницу, а вот сейчас от плановой госпитализации я отказываюсь. Назначения врача выполняю, лекарства я принимаю регулярно, меня постоянно посещают медработники, у нас хороший врач Набока Ольга Юрьевна, я могу консультироваться с ней по телефону в любое время. Иногда звоню даже в скорую, чтобы справиться самой с небольшим приступом и не гнать неотложку. Дочь давно научилась делать уколы, главное –  правильно выдержать дозировку.

Началось у меня все с сосудистого криза, но со временем появились новообразования на месте лимфатических узлов ­ правая нога отяжелела, будто бы свинцом налилась, и вскоре я ею не смогла двигать. Я не могу спать на спине, переворачиваться на другой бок, лежу только на правой стороне. Рядом  с кроватью стоит стол с выдвижными ящиками, где лежит все необходимое. Кушаю я сама, приподнимаюсь на правый локоть – за годы от нагрузки кожа просто стерлась до боли. Тарелку держу в руке, а если ем горячее – чтобы не пролить, дочка ставит на подставную тарелочку, и наливает понемногу.

Можно сказать, телевизор – это мое окно в мир. Я могу его смотреть целый день, а порой и ночью, но включаю не раньше 9 утра. Я придерживаюсь режима, но если что­-то интересное показывают, то режим нарушаю. Смотрю и новости, и сериалы. Интернет мы не провели, ­ хоть бы хватало денег на необходимое. Вот в позапрошлом году пришлось бурить скважину, занимать в долг,  потому что колодец пересох, дочка по соседям ходила, ведра таскала. Пенсия будет в мае, а денег у меня уже нет, потому что все они ушли на лекарства, да и много уходит крахмала на обработку пролежней.  УТСЗН выделяет четыре раза в год по полторы тысячи, все равно не хватает.

На улице я не бываю, зимой открыта форточка, чтобы кошка шастала туда­-сюда, а летом – дверь нараспашку. Однако я не лежу пластом: легкая гимнастика, самомассаж, руки и левая нога у меня работают. Поднимаю их вверх, в стороны, одной ногой кручу «велосипед». Вот раньше на больной ноге пальцы не работали, а сейчас шевелятся. Я не падаю духом, стараюсь держать себя в тонусе. Люблю читать, каждую среду девочки в магазине откладывают для меня вашу газету. Правда, зрение уже не то, но газету штудирую от корки до корки. Свежий номер у меня всегда лежит под подушкой, когда не спится, это моя палочка–выручалочка, я статью почитаю и кроссворд решу.

«Для меня они как родные»

- У меня достаточно большой опыт ухода за больными, – рассказывает Оксана, которая уже 12 лет работает сиделкой. -­ Раньше я работала санитаркой в больнице, но однажды женщина попросила присматривать за родственницей, и я согласилась.

Нередко родственников у больного вообще нет рядом, к примеру, на заработках: одни - в Москве, другие - в Киеве, а за родителями ухаживать некому. Так что работа с постоянным проживанием: уборка, стирка, готовка и уход за больным – полностью на мне. Я меряю давление, если нужно, могу проколоть уколы. Конечно же, я имею возможность отлучиться, к примеру, съездить на рынок, но оставляю человека не более чем на пять часов. Однако бывает и так, что родные рядом, но не могут справиться с брезгливостью или не могут оставить работу. Если им деньги позволяют – легче нанять сиделку.

Вот сейчас я работаю в пос. ст. Вальяново, правда, эта женщина у меня не лежачая, а психически больная. Это вторая ходячая подопечная, а остальные были  лежачие. Всего человек десять.

Конечно же, семье недостает моего внимания, но родня относится к этому сни­сходительно. Дети уже взрослые, а с мужем, получается, гостиный брак. В общем, кто соскучится – приезжает.

Для такой работы нужна хорошая физическая подготовка, однако, если придерживаться правил ухода за лежачими больными, то можно «пуп не рвать». В больнице нас учили, как правильно менять памперсы, постельное белье. Перекатываешь человека на бочок, снимаешь памперс, моешь, скатываешь простыню, а на ее место разворачиваешь свежую, потом перекладываешь человека на другую сторону, и заменяешь постельное. Чтобы не было пролежней, больного нужно поворачивать постоянно, если есть возможность – кормлю сидя. Очень тяжело психически, они стонут, им больно, нужно обработать раны. За чистотой тела надо следить постоянно, и брезгливым людям тут делать нечего. Однако финансовая составляющая во многом меняет отношение. За эту работу я получаю вдвое больше, чем санитарка в больнице, так что репутацией своей дорожу и работу выполняю добросовестно. Иногда хозяева набирают две­-три сиделки, и они работают посуточно, зарабатывая по 300 руб., а за счет того, что я постоянно нахожусь на месте, за сутки получаю 500 руб.  Конечно же, работа эта очень тяжелая, но оценивается она порой на уровне тех, кто работает в шахте. Да и привыкла я уже, и  не представляю себя без этого.

Я беру одного человека и веду его до последнего вздоха. Меньше всего прожил один дедушка - месяц, а дольше всего ­другой пациент - 4 года, но в среднем такие больные живут около года. Ведь к основной проблеме сразу присоединяются сопутствующие заболевания...

Порой просто терпение лопается, приходится выскакивать на улицу и пить успокоительное. Вот сейчас в моем попечении психически нездоровый человек, с которым очень сложно договориться. Несмотря на то, что морально очень тяжело, но бросить его уже не могу, потому что привязываюсь к нему, как к своему близкому, получается – это твоя вторая семья.

К сожалению, молодость не вечна, и когда подкрадется старость, никто из нас не застрахован, что остаток жизни не придется проводить среди четырех стен. И пока в наших силах помочь тем, кто оказался в безвыходной ситуации, нужно стараться раздвинуть эти стены, не жалея физических сил, и раскрасить их яркими эмоциями, не жалея душевных ресурсов.

Лилия Голодок